Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования
«ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ УПРАВЛЕНИЯ»
Кафедра Государственного управления и политических технологий

КУРСОВАЯ РАБОТА студента 2 курса 4 группы Института государственного управления и права

на тему «Спор западников и славянофилов по вопросам государства и его роли в обществе»

Специальность 080504 – Государственное и муниципальное управление

СТУДЕНТ Бурдаков А. Е

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ к.полит.н, ассистент Иванов В.К

Москва, 2013 г.

План

Введение | 3 | 1) Историческая справка | 5 | | 1.1 Славянофилы | 5 | | 1.2 Западники | 8 | 2) Вопрос о России и её судьбе | 11 | | 2.1 Славянофилы | 12 | | 2.2 Западники | 20 | | 2.3 Резюме. Сравнение запада и России | 26 | Заключение | 29 | Список использованных источников и литературы | 31 |

Введение Начиная свою курсовую работу, хочется отметить, что в истории любой страны во все времена стоит основной вопрос - как и по какому пути ей развиваться. Очевидно, что в условиях постоянно изменяющегося мира этот вопрос был актуальным всегда. Как и в любой другой стране этот вопрос стоял и стоит в России. Но в силу её исторического развития приобретал специфические формы. Если подробно изучить геополитическое положение России, то можно заметить, что наша страна находится между двумя цивилизациями: восточной и западной. Поэтому, на протяжении всего своего существования перед Россией стоял вопрос о том, какую внешнюю политику ей вести: ориентированную на запад или на восток. Более того в силу своего исторического пути Россия оказалась на некотором этапе страной отстающей. При этом впереди были, прежде всего, страны западной Европы. Поэтому в эпоху бурного развития Русской мысли, интеллигенция, начала чувствовать необходимость развития по западному образцу. Но некоторые были напротив за самобытность и особое положение России по отношению ко всему миру, они верили в особую миссию России в мировой истории. Так появилось два течения: «западничество» и «славянофильство». Эти течения оказались интересны тем, что оказывается так называемая проблема «западничества» имела место на всём протяжении Русской истории. Более того проблемы затронутые западниками и славянофилами актуальны до сих пор. Из сказанного выше понятна актуальность темы моего реферата. Объектом моей работы является государство и его роль в обществе, предметом – спор западников и славянофилов касательно роли государства. Целью данной работы было поставлено изучить проблему западничества и славянофильства, выявить наиболее ярких представителей этих течений. Задачами моей работы являются: 1. Раскрыть понятия «славянофильство» и «западничество», 2. Изучить отношения западников и славянофилов к тогдашней реальности, религии, в контексте отношения к русской истории, 3. Рассмотреть их мнение о возможных путях развития России и её судьбе, 4. Выявить ярчайших представителей обоих течений.

1. Историческая справка Чтобы полнее окунуться в атмосферу тех времён, хотелось бы сказать о том, кто такие вообще были западники и славянофилы. 1.1 Славянофилы
Славянофильство — литературно- и религиозно-философское течение русской общественной мысли, сформировавшееся в 40—х годах XIX века. Направлено на выявление самобытности России, её фундаментальных отличий от Запада. Деятели славянофильства выступали с подтверждением особого, отличного от европейского, русского пути, придерживаясь которого, по их мнению, Россия смогла бы донести православную истину до впавших в ересь и атеизм европейских цивилизаций. Славянофилы заявляли также о существовании отдельного типа культуры, который появился на духовной почве православия. Они также не принимали заявление представителей западничества о том, что Пётр I вернул Россию в лоно европейских государств и ей необходимо пройти этот путь в политическом, экономическом и культурном развитии. Славянофилы, представители одного из направлений российского сообщества и философской идеи 40-50-х гг. XIX в., выступившие с объяснением самобытного пути исторического становления Российского государства, принципиально отличного от пути западноевропейского. Исключительность России, по мнению славянофилов, - в отсутствии в ее истории классовой борьбы, в российской поземельной общине и артелях, в православии как исключительно верном христианстве. Подобные особенности развития славянофилы видели и у зарубежных славян, в особенности южных, симпатии к коим были одной из причин наименования самого направления (славянофилы, т.е. славянолюбы). Взгляды славянофилов сформировались в идейных спорах, обострившихся после напечатания "Философского письма" Чаадаева. Основную роль в выработке взглядов славянофилов сыграли литераторы, стихотворцы и ученые А. С. Хомяков, И. В. Кириевский, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин. Видными славянофилами были П. В. Киреевский, А. И. Кошелев, И. С. Аксаков, Д. А. Валуев, Ф. В. Чижов, И. Д. Беляев, А. Ф. Гильфердинг, позже - В. И. Ламанский, В. А. Черкасский. Близкими к славянофилам сообразно социально-идейным позициям в 40-50-х гг. были писатели В. И. Даль, С. Т. Аксаков, А. Н. Островский, А. А. Григорьев, Ф. И. Тютчев, Н. М. Языков. Огромную дань взглядам славянофилов отдали историки и языковеды Ф. И. Буслаев, О. М. Бодянский, В. И. Григорович, М. М. Средневский, М. А. Максимович. Средоточием славянофилов в 40-х годах была Москва, литературные салоны А. А. и А. П. Елагиных, Д. Н. и Е. А. Свербеевых, Н. Ф. и К. К. Павловых. Тут славянофилы разговаривали и вели дискуссии с западниками. Творения славянофилов подвергались цензурным притеснениям, некоторые из славянофилов состояли под наблюдением полиции, подверглись арестам. Неизменного печатного органа славянофилы длительное время никак не имели, основным образом из-за цензурных препонов. Печатались в большей степени в журнале "Москвитянин"; издали некоторое количество сборников статей в 40-50-х годах. После некого смягчения цензурного гнета славянофилы в конце 50-х годов издавали журнал "Русская беседа", "Сельское благоустройство" и печатных изданиях "Молва" и "Парус". В 40-50-х годах сообразно важному вопросу о пути исторического становления Российской империи славянофилы выступали, в противовес западникам, против усвоения Россией форм западноевропейской политической жизни. В это же время они считали нужным формирование торговли и индустрии, акционерного и банковского дерева, возведения железных дорог и внедрения машин в сельском хозяйстве. Славянофилы выступали за отмену крепостного права "сверху" с предоставлением крестьянским общинам земельных наделов. Философские воззрения славянофилов разрабатывались основным образом Хомяковым, И. В. Киреевским, а позднее Самариным и представляли собой индивидуальное религиозно-философское учение. Генетически философская теория их восходит к восточной патристике, в это же время крепко связана с западноевропейским иррационализмом и романтизмом первой половины XIX века. Односторонней аналитической рассудочности рационализму, которые, сообразно воззрению славянофилов, привели на Западе к потери человеком душевной целостности, они противопоставляли понятия "волящего разума" и "живознания" (Хомяков); славянофилы заявляли, что абсолютная и высшая истина дается не одной способности логического умозаключения, но уму, чувству и воле вместе, т.е. духу в его живой целостности. Целостный дух, обеспечивающий подлинное и совершенное знание, неотделим от веры, от религии. Настоящая вера, пришедшая на Русь из его чистейшего источника - восточной церкви (Хомяков), обуславливает, сообразно воззрению славянофилов, особую историческую цель нашего народа. Начало "соборности" (вольной общности), описывающее жизнь восточной церкви, усматривалось славянофилами в российском сообществе. Православие и традиция общинного уклада сформировали глубинные основы русской души. Историческим взглядам славянофилов была присуща в духе романтической историографии идеализация старой, дореволюционной Руси, которую славянофилы представляли себе гармоничным обществом, лишённым противоречий, являвшим целостность народа и царя, "земщины" и "власти". Сообразно воззрению славянофилов, со времен Петра I, неоправданно нарушившего органическое развитие России, правительство стало над народом, дворянство и интеллигенция, однобоко и внешне усвоив западноевропейскую культуру, оторвались от народной жизни. Идеализируя патриархальность и взгляды традиционализма, славянофилы воспринимали народ в духе консервативного романтизма. В это же время славянофилы призывали интеллигенцию к сближению с народом, к исследованию его жизни и быта, культуры и языка. Эстетические и литературно-критические взоры славянофилов наиболее полно отражены в публикациях Хомякова, К. С. Аксакова, Самарина. Осуждая взгляды В. Г. Белинского и "натуральную школу" в русской художественной литературе, славянофилы в это же время выступали против "чистого искусства" и доказывали необходимость своеобразного пути развития для русской литературы, искусства и науки. Художественное творчество, сообразно их воззрению, обязано было показывать определенные стороны реальности - общинность, патриархальную направленность народного быта, "смирение" и религиозность русского человека. Мысли славянофилов своеобразно сломались в религиозно-философских концепциях конца XIX - начала XX века (В. Соловьев, Бердяев, Булгаков, Карсавин, Флоренский и др.). 1.2 Западники
Западничество — оформившееся в 30—50-х годах XIX века течение общественной и философской мысли. Выдвигали идеи уничтожения крепостного права и признание необходимости развития Российского государства по западно-европейскому образцу. Большая часть западников по происхождению относились к дворянам-помещикам, были среди них разночинцы и выходцы из среды богатого купечества, которые стали в основном учёными и литераторами. Западники, течение российской антифеодальной общественной мысли сороковых годов XIX века, противопоставлявшее себя славянофилам. К московскому кружку западников относились А. И. Герцен, Т. Н. Грановский, Н. П. Огарев, В. П. Боткин, Н. Х. Кетчер, Е. Ф. Корш, К. Д. Кавелин и др. Плотную связь с кружком имел пребывающий в Санкт-Петербурге В. Г. Белинский. С. И. Тургенев также был западником. Выражения "западники", "западничество", так же как и "славянофильство", "славянофилы", родились в дискуссиях сороковых годов. Споры о том, направляться ли России вслед за европейскими государствами или отправляться в поиске "самобытного" пути, полемика об индивидуальностях российского национального характера, разногласия в критике реформ Петра I и т.д. были лишь формой постановки наиболее важного вопроса - о будущих общественных инновациях в России. Западники относили их к усвоению исторических побед европейских стран, славянофилы пропагандировали близкую течениям феодального социализма утопию, превознося порядки, которые существовали в России до Петра I. Наличие западников как одного лагеря не отрицает, однако, того, что относились они к разным сторонам западной культуры, отстаивали разные пути будущих реформ России, отражали, в зависимости от пристрастий, взгляды различных классов. Со второй половины сороковых годов расхождения касались области эстетики (дискуссии Белинского с Болоткиным), отражались в различном отношении к атеизму и материализму и очень остро - в трактовке общественно-политических проблем. Белинский, Герцен, Огарев имели желания возводить на обломках самодержавия социализм, умеренные западники грезили о буржуазном королевстве "правового порядка". Вдобавок ко всему на изломе европейской истории - революции 1848-1849 - во взглядах русского утопического социализма видятся большие сдвиги. Еще до революции Белинский относил создание социализма в Российском государстве в далеком будущем, признав неизбежность этапа буржуазных реформ. Герцен после краха революции в Европе начал разработку так называемого русского крестьянского социализма, выражая идею о том, что Российское государство может избежать этапа буржуазных реформ благодаря формированию сохранившегося в государстве землевладения, принадлежавшего общине. Призыв Герцена к русской общине был, непременно, стимулирован славянофильской концепцией. Оформившиеся в сфере борьбы идей сороковых годов тенденции к размежеванию демократизма, утопического социализма и либерализма окончательно сформировались и закрепились к концу пятидесятых - началу шестидесятых годов в борьбе политических течений, когда вопрос - каким путем двигаться Российскому государству? - принял конкретный вид - как и кому избавлять крестьян от помещичьего гнёта? Революционные демократы выступили на стороне крестьянства, либералы (и западники, и славянофилы) - на сторону помещиков, во многом соглашаясь с адептами самодержавной России, начавшим освобождение "сверху". Таковым образом, термины "западники" и "славянофилы" выражают многие реальные моменты истории идейной борьбы сороковых годов. Но они не относятся к строго научным, содержательным категориями. Оставаясь на поверхности явлений, они не выявляют сути идейной борьбы 40-50-х годов, когда "... весь русский вопрос... заключался в вопросе о крепостном праве".

2. Вопрос о России и её судьбе Для Российского государства поиск направлений своего выдающегося, а не прозябающего развития на протяжении всей истории имел особенное значение. Исконная русская духовность святой Руси, которая проявляется, в отличие от утилитаризма и прагматизма Западной Европы, в соборности, равенстве, справедливости, с одной стороны, была барьером на пути перевоплощения России в западное капиталистическое государство. С другой стороны, означала, что Россия имеет высочайшее предназначение в истории человеческой расы. Врожденная духовность и человечность российских людей, которые имеют еще дохристианские языческие корни и ставшие основной чертой русского менталитета, в тяжелейшие моменты истории русского государства очень часто помогали найти выход из исторических тупиков, в которые его загоняли непорядочные властители. Из-за этого на Руси всегда плохо проходили прозападные преобразования, что в полной степени относится и к преобразованиям Петра I, и к либеральным преобразованиям второй половина девятнадцатого века, и к сегодняшним преобразованиям российских демократов неоконсервативного порядка, которые направлены на изменение и разрушение, прежде всего, духовности и человечности нашего с вами народа. С особенной остротой вопрос о направлениях развития Российского государства был поставлен в середине девятнадцатого столетия, когда русская мыслящая интеллигенция, которая создавала величайшую русскую культуру, стала понимать, что дальнейшее феодальное развитие Российского государства себя уже исчерпало, а на Западе обещанное философами-просветителями общество света и разума, свободы, равенства и братства оказалось «царствием демона золотого тельца», то бишь, оказалось основанным на деньгах, а не духовным человеческим обществом. В виду огромной значимости вопроса, им занималось огромное число людей, естественно возникли принципиально отличные способы его решения, но снова главная полемика развернулась между западниками и славянофилами.
2.1 Славянофилы Говоря о судьбине Российского государства Киреевский писал: «Англия и Германия находятся теперь на вершине Европейского просвещения; ...их внутренняя жизнь уже окончила свое развитие, состарилась и получила ту односторонность зрелости, которая делает их образованность исключительно им одним приличною». После них, предполагает Киреевский, будет черед России, овладевая большинством сторон западноевропейского просвещения, станет духовным лидером всей Европы. После прибытия из-за границы Киреевский создал свой журнал «Европеец». Наименование печатного издания говорит о том, как сильно он оценивал роль Российского государства в ассимиляции законов европейского просвещения.
Но мы не имеем права думать, что вояж Киреевского на Запад, где он встретился с величайшими умами той эпохи, сделало его рабом Европы. Западная культура неприятно поразила ученого своей однобокостью и узким рационализмом. Киреевский очень ценил немецкую ученость, но в общем Германия оставила впечатление страны «глупой», «дубовой», «хотя дубов в Германии, кроме самих немцев, почти нет».
Тут мы можем найти особенные характеристики положения о «соборности», об общине, разработанных Хомяковым. Без сомнения, идеал социального порядка Киреевский отождествлял с общиной. Он заявлял, что «отличительный тип Русского взгляда на всякий порядок...» находится в «совмещении личной самостоятельности с цельностью общего порядка...». Разум европейца «не вмещает порядка без однообразия». Мы пропагандируем, - писал Иван Аксаков, - по свободному искреннему убеждению такие начала, которые, по-видимому, сочетаются с началами, которые признаются официальною властью, покровительствуемыми государством, защищаемыми всею его тяжеловесною мощью, и потому исповедуемыми целою массою людей лицемерно, из корысти, из лести, из страха. Но, во-первых, признавая эти начала истинными в их отвлеченности, мы отвергаем в большей части случаев всякую солидарность с их проявлением в русской современной действительности, с их русскою практикою; во-вторых, самое наше понимание этих начал и выводы, из них делаемые, нередко совершенно отличны от официального их толкования и от тех выводов, которые извлекают из них официальные ведомства". Логично, что славянофилы были неугодны власти. Но, не взирая на все внешние барьеры, славянофильская идея все же сумела разработать определенную, принципиально целостную идеологию не только в основной для нее сфере религиозной и философско-исторической, но и в сфере социальной философии. По вопросам второстепенной значимости встречаются часто и определенные противоречия, тем не менее в главном, в основном, царит бесспорное единение. Сам принцип самодержавия осознаётся всеми адептами чистого славянофильства одинаково. Здесь между ними нет никаких разночтений. Право, как явление самостоятельное, решительно отвергалось славянофилами. Говоря современным научным языком (в терминах „западноевропейской науки"), они не принимали за правом специфического а рriori и придерживались этического а рriori права. Невозможно объяснить обязательность правовых велений биологически или утилитарно. „Идея о праве, - говорит Хомяков, - не может разумно соединяться с идеею общества, основанного единственно на личной пользе, огражденной договором. Личная польза, как бы себя ни ограждала, имеет только значение силы, употребляемой с расчетом на барыш. Она никогда не может взойти до понятия о праве, и употребление слова „право" в таком обществе есть не что иное, как злоупотребление и перенесение на торговую компанию понятия, принадлежащего только нравственному обществу". Понятие об обязанности, - пишет Хомяков, - находится в прямой зависимости от общего понятия человека о всечеловеческой или всемирной нравственной истине. Цель всякого закона, его окончательное стремление есть - обратиться в обычай, перейти в кровь и плоть народа и не нуждаться уже в письменных документах.
Киреевский и Хомяков были приверженцами идеи определенности и целостности действительности. В 2 публикациях о Киреевском Хомяков полностью соглашается с мнением последнего о формальном, сухом и рационалистическом характере западноевропейской культуры и так же, как Киреевский, заявляет, что русская культура была призвана к жизни эталонами разумности и целостности.
Хомяков придавал огромнейшее значение русской деревенской общине, миру с его сходками, принимающему единогласное решение, и его традиционной справедливостью в соответствии с обычаем, совестью и внутренней истиной.
В российской индустрии артель подходит общине. В «Своде Законов» артель определена как фирма, базирующаяся на принципе общих затрат и общей ответственности изготовления дел либо ведения торговли средством собственного труда ее членов. Последователь Хомякова Самарин считает, будто социальная и общинная жизнь старой Руси давала собой олицетворение принципа соборности.
В антагонистичность Киреевскому и К. Аксакову, Хомяков никак не замазывает изъяны российской жизни, а невообразимо их бичует. В истоке Крымской кампании 1854—1855 гг. (супротив Турции, Франции и Великобритании) со страстью и воодушевлением пророка он осудил порядки прогрессивной ему России (пред реформами Мужественная защитница II) и призвал ее к покаянию.
Хомяков разговаривает, будто рыцарский режим воинственных народов чужд славянам, которые сочиняют земледельческую цивилизацию. Мы, разговаривает он, постоянно останемся демократами, отстаивающими эталоны гуманности.
Западная Европа оказалась неспособной осуществлять христианский эталон целостности жизни, поэтому будто она переоценила логичный метод знания и осмысленность. Российская Федерация ведь по сих времен никак не сумела осуществлять в жизнь данный эталон сообразно той фактору, будто абсолютная и охватывающая всё правда сообразно собственной сути развертывается медлительно, а еще и сообразно той фактору, будто российский люд уделяет очень не достаточно интереса исследованию закономерного метода знания, кой обязан совмещаться со сверх логическим осознанием действительности. Тем никак не наименее Хомяков веровал в большую цель российского народа. Данная задача станет была совершенна тогда, как скоро российский люд вполне проявит все духовные силы и принимает взгляды, лежащие в базе православия. Российская Федерация призвана, сообразно его словам, начинать в центре деловитости вселенской цивилизации. Деяния отчуждает ей это преимущество, этак как взгляды, коими она управляется, характеризуются завершенностью и многосторонностью. Наверное преимущество дается лишь тому государству, на людей которого возлагаются особенные повинности. Российская Федерация устремляется никак не к тому, чтоб существовать Богатейшей либо могущественной государством, а к тому, чтоб начинать «наиболее христианским из всех человечьих сообществ». Хомяков питал искреннюю любовь к другим украинским народам. Дьявол полагать, как будто им характерно усердие к общественной и демократической системы. Хомяков надеялся, как будто безвыездно словно, выпростанные с помощью России, формируют надёжный союз. Как будто прикасается Аксакова, ведь его антагонизм к Западной Европе имелась такой так как сильной, будто и любовь к России. Киреевский и Хомяков, указывая в дефекты западной культуры, в ведь так как момент воспринимали ее плюсы. Они любили западную культуру и настоятельно просили в необходимости синтезирования важных долей западного и русского дырка. К. Аксаков видел только темные сторонки западной культуры: насилие, злость, неправильную церковь (исповедание и христианство), размещение к сценическим итогам, «слабость». В своем опасном очерке, осведомленном Аксакову, С. Венгеров строчил, как будто высокие характеристики, которые Аксаков присваивал русскому народу, обладают безвыездно преимущество быть названы «демократическим альтруизмом». Венгеров еще строчил, как будто Аксаков был проповедником «волшебного демократизма». К. Аксаков выступал супротив ограничения самодержавной власти короля, будучи в то ведь время приверженцем духовной свободы индивида. Как скоро в 1855 г. на престол взошел Александр II, Аксаков предположил ему чрез глава Блудова «Записку о внутреннем состоянии России». В «Записке» Аксаков корил руководство из-за угнетение высоконравственной свободы народа и деспотизм, кой привел к высоконравственной деградации цивилизации; он ориентировал, будто последние меры имеют все шансы лишь изготовить в народе знаменитой мысль политической свободы и посеять рвение к достижению свободы революционным маршрутом. Из-за избегания схожей угрозы Аксаков рекомендует королю давать свободу идеи и слова, а еще вернуть к жизни практику созыва земских храмов. Тут мы конкретно подходим к учению славянофилов о государстве. Н. А. Бердяев заявляет в собственной монографии о Хомякове, будто „славянофилы были типичными анархистами, анархический тема у их совсем силен". Однако все ведь необходимо проговориться, будто данный анархизм был конкретно типичным, шибко хорошим от типических его образчиков. Анархизм в дословном, обыкновенном смысле данного термина был чужд славянофильской идеологии. Славянофилы никак не опровергали страны безусловным отречением, как, к примеру, штирнерианство либо непротивленчество, они только глядели на него, как на „нужное злобно", „неминуемую крайность", как на „стороннее лекарство, а никак не мишень, никак не эталон этнического бытия". Правительство - относительная, условная выкройка земного общения, хозяйка сообразно себе чуждая высочайшей истине, строчит Хомяков. Константин Аксаков только выработал по закономерного конца посыла, содержавшиеся в учении Хомякова о государстве, только сильнее и, наверное, некоторое количество грубее формулировал выводы, заострил дилемму. Однако идейная суть взоров двух главарей средние учебные заведения в данной области, как и в остальных, непременно, однородна. Сходственно Хомякову, К. С. Аксаков никак не тяготеет отвергать фактическую надобность и, следственно, относительную важность страны. - „Разрешено ли встать в отсутствии страны на земле при несовершенствах человечного семейства?" - узнает он. И немедля дает ответ, - „Недостает, нереально. Вся держава содержится в том, как относится люд к государству - как к средству либо как к цели: будто правительство для народа". „Русский народ, - утверждает К. Аксаков, - есть народ не государственный, т.-е. не стремящийся к государственной власти, не желающий для себя политических прав, не имеющий в себе даже зародыша народного властолюбия". Дела государственные по существу ему чужды, слишком мелки они для него. Он хочет „оставить для себя свою неполитическую, свою внутреннюю общественную жизнь, свои обычаи, свой быт, жизнь мирную духа"... „Не желая править, народ наш желает жить, разумеется, не в одном животном смысле, а в смысле человеческом. Не ища свободы политической, он ищет свободы нравственной, свободы духа, свободы общественной, - народной жизни внутри себя... Он помнит слова Христа: воздайте Кесарево Кесареви, а Божия Богови, и другие слова Христа: Царство Мое несть от мира сего, и потому, предоставив государству царство от мира сего, он, как народ христианский, избирает для себя другой путь, - путь к внутренней свободе и духу, и царству Христову: царство Божье внутрь вас есть. Государство же „опирается не на страх Божий, а на страх земной кары, которым смиряет одинаково и христиан и язычников". Государство, это - внешняя власть, создание рук человеческих, сила, охраняющая Землю вещественными средствами, мечом и кровью, политикой, войнами, явной и тайной полицией... Чтобы „научно" обосновать свои мысли об отношении русского народа к принципу государственности, идеологи славянофильства обращались к русской истории и в ней черпали подтверждение истинности своих идей. Так, всматриваясь в древний быт славян, К. Аксаков увидел в первоначальной славянской общине столь соответствующий славянофильским мечтаниям „нравственный хор", „союз людей, основанный на нравственном начале, управляемый внутренним законом, и оттуда обычаем общественным". И лишь горькая, но повелительная необходимость защиты от внешних врагов заставила эту общину прибегнуть к организации внешнего закона. Но и после признания принудительной власти народ, по мнению исследователя, не утратил своих исконных качеств, не смешал себя с внешнею силою государственного закона, не пошел по пути внешней правды. Предоставив власти властвовать, он продолжал жить по-прежнему, в духе веры и любви. „Община частная" сменилась „общиной всецелой", и место Веча занял Земский Собор. „Общинный элемент стал таким образом на высшую ступень, принял высший вид, перешел в высший момент, говоря языком философским"... Итак, народ не должен государствовать, но власть государственная обязана все же своим бытием народу. Народ добровольно призывает власть и облекает ее неограниченными полномочиями, а сам, по выражению Хомякова, „уходит в отставку", т.-е. возвращается к своей внутренней духовно-материальной жизни. В истории России, по мнению славянофилов, два факта являются в этом отношении символическими, - призвание варягов в 862 году и всенародное избрание Михаила в 1613-м. Эти факты - яркое свидетельство нашего своеобразия по сравнению с западным человечеством, - „На Западе власть явилась, как грубая сила, одолела и утвердилась без воли и убеждения покоренного народа. В России народ сознал и понял необходимость государственной власти на земле, и власть явилась, как званый гость, по воле и убеждению народа". Ясно, что при таких условиях неограниченная власть может быть облечена только в монархическую форму, ибо всякая другая форма в большей или меньшей степени предполагала бы участие народа в высшем правительственном организме. „Только при неограниченной власти монархической, народ может отделить от себя государство и избавить себя от всякого участия в правительстве... предоставив себе жизнь нравственно-общественную и стремление к духовной свободе". При самодержавии люд волен. Славянофилы задумывались в том числе и, будто лишь около самодержавии дьявол свободен, поистине. Дьявол практически полностью предоставлен лично себя. Дьявол никак не ввязывается в нива государственной власть, но несмотря на все вышесказанное и государственная администрация обязана почитать его внутреннюю жизнедеятельность. „Независимое известие безвластного люди к единовластному стране, - строчит К. Аксаков, - имеется лишь один: публичное мировоззрение". Традиционное славянофильство, в различие с последующего национализма, полагать власть прочно сопряженным с совершенной и просторной волей публичного представления. Джон Аксаков славился в российской публицистике 60-х и 80-х лет своею неустрашимой и броской охраной мысли внутреннего публичного самоуправления, воли совести, идеи и болтовня, собственным базисным протестом супротив недолговечной экзекуции. В фамилия славянофильских приступить дьявол разоблачал практические несовершенства российской существования, изъяны российской власть. В фамилия подлинного самодержавия дьявол дрался с извращённым, ложным его подобием. „Наружная истина - Стране, внутренняя истина - Миру; безграничная администрация - Королю, воля представления и болтовня - народу", - такая возлюбленная состав славянофилов. Взаимное доверие между царем и народом не нуждается ни в каких внешних, формальных обеспечениях: „Гарантия не нужна! - с обычным своим пафосом восклицает Белинский славянофильства, Константин Аксаков. - Гарантия есть зло. Где нужна она, там нет добра; пусть лучше разрушится жизнь, в которой нет доброго, чем стоять с помощью зла. Пристального внимания заслуживает славянофильская теория власти, как повинности, как обязанности, а не привилегии. Власть понимается не как право, не как односторонняя воля, противополагающая себя воле подчиняющейся, – нет, и властвующий, и подвластный объявляются служителями одной и той же идеи, одной и той же цели. Власть не есть самоцель и самоценность, она - тяжкий долг, служение и самопожертвование.
2.2 Западники Если старания славянофилов были направлены на разработку христианского миропонимания, опирающегося на учения отцов восточной церкви и православие в той самобытной форме, которую ему придал русский народ. Они чрезмерно идеализировали политическое прошлое России и русский национальный характер. Славянофилы высоко ценили самобытные особенности русской культуры и утверждали, что русская политическая и общественная жизнь развивалась и будет развиваться по своему собственному пути, отличному от пути западных народов. По их мнению, Россия призвана оздоровить Западную Европу духом православия и русских общественных идеалов, а также помочь Европе в разрешении ее внутренних и внешних политических проблем в соответствии с христианскими принципами. В собственную очередность западники, напротив, имелись уверены, будто Российская федерация обязана обучаться у Запада и войти оный ведь самый-самый шаг становления. Они желали, чтоб Российская федерация изучила европейскую науку и дары старого просвещения. Западники не достаточно увлекались религией. Ежели посреди их и имелись верующие кадр, ведь они никак не лицезрели плюсов православия и обладали расположение к гиперболизации недочетов российской соборе. Будто ведь дотрагивается социальных проблем, ведь одни изо их наиболее только оценивали общественно-политическую волю, а остальные считались любителями социализма в пирушка либо другой фигуре. Разрешено отметить 3 главные мысли «западничества» XIX столетия. 1-я изо их имеет возможность существовать сформулирована этак: установление «западниками» давнишней включенности России в отрывок вселенской, до этого только европейской летописи, связи ее становления с данного «контекста» (и совместно с тем вот — непризнание характерной «славянофилам» мысли православного, русского мессианства, видевшей собой результат идеализации линии необыкновенностей общественно-церковного обихода «допетровской Руси). Так, например, Н. Михайловский особенности исторического положения России видел, в частности, в отсутствии здесь — даже во второй половине XIX века — «резко определенных» социально-нравственных традиций. Говоря о «мешанине», характерной для общественной и духовной жизни России, и даже об «отсутствии истории» в ней, Михайловский писал; на Западе «история создает силу, твердость, определенность, но, во-первых, направляет эти силы весьма разнообразно, а следовательно, на чей бы то ни было взгляд далеко не всегда удачно, и во-вторых, создает такую же многопудовую тяжесть предания, не дающую свободы критическому духу. Отсутствие истории создает дряблость, нравственную слякоть, но зато, если уж выдастся в среде, лишенной истории, личность, одаренная инстинктом правды, то она способна к гораздо большей широте и смелости, чем европейский человек, именно потому, что над ней нет истории и мертвящего давления предания». Русскому человеку, по Михайловскому, нет причины дорожить, например, «общественными перегородками (то есть жестким разделением на общественные классы, пишет автор), в которых наша история никогда не водружала с европейскою определенностью и устойчивостью». Заслугой западников является то, что в отличие от славянофилов (Одним из постулатов которых было — мифологизированное представление об общине как социальной «личности», где каждый отдельный человек добровольно отказывается от себя самого, свободно и сознательно отрекается «от своего полновластия» в пользу общинного, а также якобы характерно славянской (русской) основе национальной нравственности, и — в этой связи — апологетика православного христианства как религии, вполне отвечающей духу, душе русского народа.),их приоритетной социально-нравственной ценностью являлась личность, ее освобождение от традиционных, преимущественно патриархальных и средневековых, пут, провозглашение ее свободы и самоценности. Таким образом, личность, сознающая сама по себе свое бесконечное, безусловное достоинство, есть необходимое условие всякого духовного развития народа. Этим определяется закон развития нашего внутреннего быта. Оно должно было состоять в постепенном образовании, появлении начала личности и, следовательно, в постепенном отрицании исключительно кровного быта, в котором личность не могла существовать. Степени развития начала личности и совпадающие с ними степени упадка исключительно родственного быта определяют периоды и эпохи русской истории». Сходного мнения придерживались и другие выдающиеся русские мыслители. «...Выше человеческой личности не принимаем на земном шаре ничего»,— писал Н. Чернышевский, будучи убежденным (и настойчиво убеждающим современников), что в России именно «потребность индивидуальной деятельности составляет главную черту нынешнего положения дел». «Самое драгоценное достояние человека — его личная независимость, его свобода..,— утверждал и Д. Писарев.— Чем развитее нация, тем полнее самостоятельность отдельной личности, и в то же время тем безопаснее одна личность от посягательств другой». Тот же «догмат» «западничества» был, пожалуй, наиболее сильно выражен Герценом в таких словах: «Свобода лица — величайшее дело; на ней и только на ней может вырасти действительная воля народа. В себе самом человек должен уважать свою свободу и чтить ее не менее, как в ближнем, как в целом народе».
Именуя Российскую федерацию «грустным королевством беззакония», Герцен строчил в баста 50-х лет: «В самый-самом процессе, мысль полномочия у нас совсем никак не есть, либо совсем неясно; симпатия смешивается с признанием мощь либо совершившегося прецедента. Установление никак не владеет про нас иного значения, не считая запрета, изготовленного администрация богатым; я никак не его почитаем, а трехмесячного опасаемся... Недостает у нас этих законченных мнений, этих штатский правд, коими, будто щитом, вестовый сфера отстаивался с бесчеловечной власть, с царской, а ныне предохраняется с социальных мыслей...».
Для Герцена этак ведь разрешено заявить, будто дьявол веровал в грядущее социализма. Но дьявол ни разу никак не разглядывал коммунизм будто абсолютную фигуру публичных взаимоотношений. В 1849 г. дьявол строчил: «Коммунизм разовьется в целых фазах собственных по последних результатов, по ахиней. Дальше опять вырвется изо циклопической грудь новаторского меньшинства вопль отречения, и опять возникнет недолговечная сражение, в коей коммунизм одолжит пространство сегодняшнего консерватизма и станет одолен будущею, безызвестною нам революцией».
В 1869 г. Герцен прописал заметку «К старенькому другу» (М. Бакунину). В заметке дьявол строчил, будто никак не верует в «бывшие новаторские дороги» (II, 310) и рекомендует «градация» в публичном вырабатывании. В истинный момент эту заметку с великий полезностью про себе имели возможность желание прочесть будто любители волюнтаристских новаторских граней, этак и рутинеры — безвыездно эти, который никак не наблюдает нищеты в социальных реформах, которые обеспечивают любому люду физические обстоятельства про солидной существования.
Разговаривая о Чаадаеве, нужно увидеть, будто мощное негативное известие к России, воплощенное в его главном «Академичном послании», некоторое количество утратилось перед воздействием князя Одоевского и остальных приятелей. В 1837 г. Чаадаев прописал «Апологию чокнутого», который опосля его погибели имелась издана в Париже российским иезуитом дворянином Гагариным в книжке «Oeuvges choisies de P. Tchaadaief» (1862). Чаадаев наступил к решению, будто тщета многознаменательного прошедшего России считается в знаменитом значении добром. Российский люд, никак не имеясь скованным закостенелыми конфигурациями существования, владеет волей дырка про исполнения больших тем будущего. Правоверная храм сберегла суть христианства в целой его начальной чистоте. Потому христианство имеет возможность воскресить фигура церковной соборе, что очень шибко механизировано. Занятие России складывается в претворении в жизнь конечного церковного синтеза. Российская федерация будет серединой умственной существования Европы в книга случае, ежели симпатия овладеет безвыездно, будто имеется значимого в Европе, и инициирует исполнять собственную Всевышним предначертанную цель.
Не следует полагать, что Чаадаев пришел к этому убеждению сразу же в 1836 г., после постигшей его катастрофы. Французская революция 1830 г. сделала его менее склонным к идеализации Запада по сравнению с тем временем, когда он писал свое «Первое письмо».
Несколько своеобразным (как и непостоянным) было мнение Белинского. В 1839 г. он переехал из Москвы в Петербург и начал сотрудничать в журнале Краевского «Отечественные записки». В этом же году он опубликовал в данном журнале три статьи, написанные в духе «примирения с действительностью»,— «Бородинская годовщина», «Менцель, критик Гёте» и «Горе от ума, сочинение А. С. Грибоедова». Эти статьи проникнуты гегелевской идеей о том, что «все действительное разумно, все разумное действительно». Превознося самодержавие, Белинский писал: «,..у нас правительство всегда шло впереди народа, всегда было звездою путеводною к его высокому назначению». Царская власть «всегда таинственно сливалась с волею Провидения — с разумною действительностью». «Человек служит царю и отечеству вследствие возвышенного понятия о своих обязанностях к ним, вследствие желания быть орудием истины и блага, вследствие сознания себя, как части общества, своего кровного и духовного родства с ним — это мир действительности».
За эти статьи Белинский подвергся ожесточенным нападкам со стороны противников самодержавия. Живя в Петербурге, Белинский понял реакционную сущность режима Николая I. В июне 1841 г. в письме к Боткину он резко высказывается не только о самодержавии, но и о монархии вообще. Подводя итоги надо сказать, что правовая, юридическая мысль России развивалась трудно, постоянно наталкиваясь на противодействие не только правительственного консерватизма, но и консервативных традиций «общества» и даже народа. Тем не менее, уже в 70—80-е годы XIX века идея: «Нужно, необходимо, даже неизбежно водворить в нашей жизни порядок, который может быть основан только на праве, точном и всеми признаваемом»,— все прочнее укореняется в сознании ли6ералов-«западников».
2.3 Резюме. Сравнение запада и России Резюмируя всё выше сказанное, надо понимать, что конечно славянофилы видели, что их философия русского самодержавия не есть апология факта, теория исторически подлинного, всецело себя раскрывшего явления. Они сами считали, что это - лишь философия идеи, начала, внутренно заложенного в русскую жизнь, - в качестве идеала, перед нею стоящего. Разумеется, этот идеал никогда не воплощался целиком, жизнь всегда была ниже его, но важно то, что она всегда к нему стремилась и тяготела. Но, тут хорошо проговориться, будто и власть, сходственно каждой дольний общественно-политической фигуре, никак не считалось про славянофилов оборотом безусловного, истинного достоинства, темой поклонения, мишенью в себя. Верующие посыла теории, сочинявшие ее давлю, сохраняли ее с тот или другой желание ведь буква имелось идолопоклонства. Совсем важным в данном значении ведется последующее высказывание К. Аксакова: „Осмыслив с принятием христианской церкви, будто воля лишь в воздухе, Российская федерация непрерывно торчать из-за собственную давлю, из-за собственную церковь. С иной сторонки, понимая, будто безупречность в миру нереально, симпатия никак не находила дольного достоинства, и потому, подобрав главную (т.-е. наименьшую изо злой) изо государственных фигур, симпатия придерживалась ее непрерывно Но, ошибочно имелось желание истощать оценку общественно-политической теории славянофильства этою наружною, простой оценкой. Общеизвестное ныне ремесло - разоблачать оплошности общественно-политических мониторингов славянофильства, губить его в значительном неоправдавшийся оптимистичность, разбивать его недальновидную нежизнеспособность. Естественно, безуспешно имелось желание находить в славянофильской публицистике сегодняшней усложненности, академической вылощенности в постановках всех этих проблем. Однако, существовать-имеет возможность, сообразно выразительности и четкости славянофильские предчувствия обгоняют сегодняшний тест. И, естественно, полностью неверно предложение славянофилов, как будто российский люд считается народом без государства сообразно лично натуре собственной. Пускай российская деяния наступает „вызовом" страны с сторонки, - Россия внутренне прияла появившееся в ее призыв правительство, изучило его, претворила его в себе. Невинен был Герцен, старательно выделяя общественную легкость российского люди и в его вкусе к сильной государственности усматривая основное его различие с остальных украинских люди. Бесхитростно мыслить, будто большая сила русская формировалась народом, внутренне далеким государственности. Будто понятно, цивилизация российского люди пребывала в в особенности высочайшем ватерпасе становления в XII и XIII взрывчатка. Главные черты лица древнерусской образованности—целостность и смышленость. Штат ведь образование выстроена в принципах рационализма и дуализма. Наверное отличие следовательно изо бессчетных прецедентов: 1) в Западе я зрим теология, опирающееся в теоретический стиль, подтверждение правды около поддержки закономерного связывания мнений, а в старенькой Руси — рвение к правде средством «...рвения к целостности существования внутреннего и наружного, публичного и личного, абстрактного и будничного, искусственного происхождения и высоконравственного» в Западе правительство появилось в складе давления и покорения, в старенькой Руси оно появилось в итоге природного становления государственной существования; 3) в Западе я зрим деление в злобные игра, в старенькой Руси -— их согласие; 4) в Западе земляная состояние считается базой штатский взаимоотношений, в старенькой Руси состояние — нечаянное представление собственных отношений; 5) в Западе есть внешняя закономерная справедливость, в старенькой Руси справедливость выливается изо лично существования. Короче говоря, в Западе я можем следить деление дырка, урока, страны, классов, домашних невинен и повинностей, а в Руси, против, «...рвение к целостности существования внутреннего и наружного...», «...неизменная парамнезия о касательстве только мимолетного к нескончаемому и человечного к Священному...». Такой имелась жизнедеятельность старенькой Руси, черты лица коей остались в народе и в истинный момент. Не следует так же считать, что Киреевский был мракобесом и советовал русским отвернуться от западноевропейской цивилизации, «...любовь к образованности Европейской, — говорит он,— равно как любовь к нашей, обе совпадают в последней точке своего развития в одну любовь, в одно стремление к живому, полному, всечеловеческому и истинно Христианскому просвещению». В общем же можно сказать, что несмотря на разногласия между западниками и славянофилами. И те и другие увидели главное: необходимость перемен, необходимость совершенствовать Россию.

Заключение Подводя итоги можно сказать, что ранних славянофилов отличали: во-первых, идеализация в той или иной мере древнерусского быта и связанная с ней патриархально-утопическая теория общества, исходящая из того, что оно должно строиться по типу семейных отношений, ибо его истинной основой является семья. Во-вторых, вытекающая из данной идеализации вера в то, что спасение России заключается в возвращении, к ее исконным началам, сохранившемся в народных воззрениях и в быту простого народа; кроме того, также мысль о том, что все проблемы и недостатки современного славянофилам российского общества в большей или меньшей степени обязаны своим происхождением прозападным петровским реформам. В-третьих, учению славянофилов была присуща определенная система религиозных воззрений, тесно связанных с социально-политическими. Славянофилы были сторонниками самодержавия как своеобразной и характерной черты русского общества, противостоящего западному абсолютизму. Что касается западников, то вопреки широко распространенным предрассудкам, родоначальники «западничества» были ничуть не меньшими патриотами, чем «славянофилы» («русофилы»). Просто они были «другого рода» патриотами. В 1864 году Герцен так отвечал славянофилу Ю. Самарину на обвинения в не патриотизме: «Любовь наша (к народу русскому) — не только физиологическое чувство племенного родства, основанное исключительно на случайности месторождения, она, сверх того, тесно соединена с нашими стремлениями и идеалами, она оправдана верою, разумом, а потому она нам легка и совпадает с деятельностью всей жизни». Напоследок, хочется отметить, что изучая данную тему, я заметил некоторую странную закономерность, а именно большинство авторов (как мне показалось), придерживаются большей частью славянофильской точки зрения. Что касается славянофилов и западников XIX века, то тут можно увидеть довольно объективную оценку, как тех, так и других. Что касается XIX века, то там оппозиция была, и в принципе, как утверждают многие авторы, на всех направлениях победили западники. Западники же победили и в конце истории Советского Союза, но как мы видим ничем хорошим не во внешней не во внутренней политики Россия сейчас похвастаться не может. Поэтому становится понятной столь насыщенная «славянофильственность» в современных взглядах. Единственное, что хочется от себя заметить, так это то, что ничего хорошего мы точно не добьёмся, если будем кидаться из стороны в сторону. Что касается моих собственных взглядов, то в отношении духовности они более близки к славянофилам. А в отношении внешней политики я могу сказать лишь то, что я сторонних решительных мер, потому что если мы и дальше будем питаться только нефтедолларами мы не только задеревенеем, но и сгниём. Относительно культуры я считаю, что стоит прекратить столь интенсивное вливание западной культуры в Россию. Заканчивая скажу, что я надеюсь, что наш выбор будет правильным, что я искренне верю и надеюсь в будущее могущество и силу великой Руси.

Список использованных источников и литературы 1. Барабаш Ю.Я. Гоголь. Загадка «Прощальной повести» М. 1987 г. 2. Белинский В. Г., Статьи и рецензии, т. I, М 1984 г. 3. Белинский В. Г., Избранные философские сочинения М. 1984 г. 4. Бердяев Н.А. Судьба России. – М., 1990 5. Герцен А. И. Собр. соч. В 30-ти тт. М.: Наука, 1954-1960 г., т.2 6. Философский энциклопедический словарь./Редкол.: С.С. Аверинцев и др. - 2-е изд. - М.: Сов.энциклопедия, 1989 г. 7. Замалеев А.Ф. Курс истории русской философии. Учебное пособие для гуманитарных вузов. - М.: Наука, 1995 г.. 8. Володин А. Проблема «Западничества». Как она видится нам сегодня?// Свободная мысль, № 7-8, 1994 г. 9. Володин А. «Бедная русская мысль»//Свободная мысль, 1992 г., № 5. 10. Соловьев В. Западники, западничество. «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона. Т. 12 (23). СПб., 1894 г., стр. 244. 11. Михайловский Н. К. Соч. В 6-ти тт. Т. 3. СПб., 1888 г. 12. И. В. Кириевский. Полное собрание сочинений, М 1973 г. 13. Лосский Н. О. Л 79 История русской философии. Пер. с англ. — М.: Советский писатель, 1991 14. Хомякова статья "О возможности русской художественной школы", 1848 г. 15. Молчанов Н.Н. Дипломатия Петра Первого. М., 1986 г. 16. Уткин А. И. Вызов Запада и ответ России, РГИУ 2004 г. 17. Устрялов Н.В. «Политическая доктрина славянофильства», ХАРБИН 1926 г. 18 Федотов Г. П. Судьба и грехи России.Т.2.М.1992 г. 19. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991 г. 20. Чаадаев П.Я. Полн. собр. соч, М. 1961 г. 21. Философский энциклопедический словарь./Редкол.: С.С. Аверинцев и др. - 2-е изд. - М.: Сов.энциклопедия, 1989 г. 22. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. - Т. 2. - М., 1998 23. Элбакян Е. С. Славянофилы и религия: век минувший и век нынешний.// Кентавр, № , 1997 г.

--------------------------------------------
[ 1 ]. написанные в 1838 году и не предназначавшиеся для печати статьи Хомякова "О старом и новом" и И. В. Киреевского "В ответ А. С. Хомякову"
[ 2 ]. Философский энциклопедический словарь./Редкол.: С. С. Аверинцев и др. - 2-е изд. - М.: Сов. энциклопедия, 1989. - 814 с.
[ 3 ]. . Философский энциклопедический словарь./Редкол.: С. С. Аверинцев и др. - 2-е изд. - М.: Сов. энциклопедия, 1989. - 814 с.
[ 4 ]. статья Самарина "О мнениях "Современника" исторических и литературных", 1847
[ 5 ]. статья Хомякова "О возможности русской художественной школы", 1848
[ 6 ]. Философский энциклопедический словарь./Редкол.: С. С. Аверинцев и др. - 2-е изд. - М.: Сов. энциклопедия, 1989. - 815с.
[ 7 ]. А. И. Герцен. Собр. соч. В 30-ти тт. М.: Наука, 1954-1960 г., т. 2, стр. 24
[ 8 ]. И. В. Киреевский, Полное собрание сочинений, т. II, стр. 38
[ 9 ]. письмо к Аксакову от 1 июня 1855 г.
[ 10 ]. А. С. Аксаков в его письмах", ч. 2, т. IV
[ 11 ]. Н.В. Устрялов «Политическая доктрина славянофильства», ХАРБИН, 1925 стр. 3
[ 12 ]. А. С. Хомяков, т. I, стр. 164
[ 13 ]. И. Аксаков, т. IV, стр. 112.
[ 14 ]. И. Аксаков, т. IV, стр. 285
[ 15 ]. В. Лешков, "Русский народ и государство" стр. 136-141
[ 16 ]. Н.К.Михайловский Соч. В 6-ти тт. Т. 3. СПб., 1888, стр. 159
[ 17 ]. см. Ю. Самарин. Соч. В 10-ти тт. Т. 1. М., 1890, стр. 63
[ 18 ]. К.Д. Кавелин. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989, стр. 289
[ 19 ]. Н. Г. Чернышевский. Избранные философские произведения. М., 1950, т. 2, стр. 582—583
[ 20 ]. Д. И. Писарев. Соч. В 4-х тт. Т. 2. М., 1955, стр. 62— 63
[ 21 ]. А. И. Герцен. Собр. соч. В 30-ти тт. М.: Наука, 1954-1960 г., т.2, стр.24.
[ 22 ]. В . Г. Белинский, Статьи и рецензии, т. I, стр. 469
[ 23 ]. см. А.А. Алафаев. Русский либерализм на рубеже 70—80-х гг. XIX в. Из истории журнала «Вестник Европы». М., 1991, стр. 108. Цитируется статья В. Модестова «Славянофильская злоба».—«Голос», 28 февраля 1882 года, № 54
[ 24 ]. Н. О. Лосский История русской философии стр. 12